(1880-1915)

Николай Врангель родился в имении Головковка Чигиринского уезда Киевской губ. Среди предков барона был Абрам Ганнибал.
Отрочество Коки (так звали Николая близкие) прошло в Ростове-на-Дону. Воспитанием его и двух его братьев занималась мать. В 1892 г. он поступил в реальное училище.
В 1895 г. семья Врангелей переехала в Петербург, где Кока продолжил учебу в IV Петербургском реальном училище. Уже тогда он стал интересоваться искусством, литературой, историей. Этому увлечению способствовало и пребывание Врангеля за границей (Италия, Германия), куда он был отправлен для поправки здоровья после воспаления легких.
В 1900 г. Врангель вернулся в Петербург. Через год он познакомился с А. Бенуа, а через него и с С. Дягилевым и другими членами «Мира искусства».
Барон стал организатором художественных выставок, на которых экспонировались произведения русского и зарубежного искусства. Неоднократно Врангель совершал поездки по России и за границу для осмотра частных и музейных коллекций с целью сбора выставочных экспонатов.
Перу Врангеля принадлежит множество научных трудов по истории искусства — «Русский музей императора Александра III. Живопись и скульптура» (1904), «Миниатюра в России» (1909), «Борисов-Мусатов» (1910), «История скульптуры» (1911), «Венок мертвым (художественно-исторические статьи)» (1913) и др., а также статей в различных журналах («Старые годы», «Русский архив», «Русская старина», «Искусство»). С появлением в 1909 г. журнала «Аполлон» Кока Врангель стал членом его редакции.
Являлся сотрудником Эрмитажа, читал лекции в Институте истории искусств, работал в Обществе защиты и сохранения в России памятников искусства и старины.
Барон Врангель — колоритная личность богемного Петербурга того времени, завсегдатай «Бродячей собаки», острослов и насмешник, автор эпиграмм и анекдотов.
В 1914-1915 гг. Николай Врангель был уполномоченным военно-санитарного поезда.
Умер от желтухи. Похоронен 19 июня 1915 г. на Николаевском кладбище Александро-Невской лавры. Могила его не сохранилась.

СТАТЬИ

СТИХИ

Зал предков
«Там, где плещет волна далеко от земли…»
«Как много в жизни скучных слов…»
«Дождь стучит, стучит в стекло…»
«Отчего, когда ночью иду…»
Боль-счастье
«Я люблю под стук часов…»
Серенада смерти

Я рассказать хочу о том,
Как счастье призраком мелькнуло:
Я раз взошел в старинный дом,
В старинный дом, где все заснуло.
Там тонкой сетью паука
Картины темные обвиты,
И штукатурка с потолка
Свалилась на паркета плиты.
Там бледных предков длинный ряд
Глядит усталыми глазами,
Часы замолкли, не стучат,
И мебель скрыта под чехлами.
Зачем родилися мечты
В моей слепой и детской вере?
Забыты тени красоты,
Зачем же в дом открыты двери?
Движеньем судоржным плеча
Толкнул я дверь в старинном зале
И дверь захлопнулась стуча,
И предки в рамах задрожали…
Теперь опять столетним сном
Заснули темные картины:
Лишь в зале сумрачно-пустом
Паук сплетает паутины.
11 июня 1907

Там, где плещет волна далеко от земли,
Там, где зарево солнца восходит вдали,
Там печальная чайка кого-то зовет,
Замедляя свой быстрый полет.

Там, в горах, где до неба доходит скала,
В высоте, лишь доступной полету орла,
Пролетает орел над угрюмой скалой
И кого-то он кличет с тоской.

Отчего кто-то плачет, зовет в тишине?
Кто ты? — правда иль сказка? — откликнися мне…
Это волны, как кони, проносятся вскачь, —
Это волн несмолкаемый плач.

Отчего, отчего всюду мрак и тоска,
Отчего мне не страшно, что смерть так близка,
Отчего я ищу и рыдаю в бреду
И ответа нигде не найду?

Как много в жизни скучных слов,
Банальных взглядов и понятий,
Как много призрачных оков,
Как много правил без изъятий.

Как мало в жизни тех людей,
Кто б целовать умел как надо,
Кто понимал бы бред страстей
И пил до капли чашу яда.

О! Сколько милых, женских лиц,
Но нет страстей на этих лицах.
Как много в клетках диких птиц,
Но не летают эти птицы!

Свободу дайте птицам всем,
Что в клетках бьются от бессилья.
Но для чего свобода тем,
Что не хотят расправить крылья?!.

Дождь стучит, стучит в стекло,
Тяжело мне, тяжело.
Я сижу уже давно
И смотрю, смотрю в окно…
Только шепчется один
Догорающий камин.

Дождь стучит, стучит в стекло,
Тяжело мне, тяжело…
Тише! — кто-то там идет, —
Там за дверью кто-то ждет.
«Кто там? кто там?!!»
«Это я».
«Здравствуй, милая моя».
«Здравствуй, здравствуй, милый мой,
Где ты был, — ну, злой какой.
Меня сердце привело…
Слышишь? — дождь стучит в стекло?

Сердце бьется и дрожит,
Сердце, словно дождь, стучит.
Я люблю давно, давно…
Слышишь? — дождь стучит в окно.
Поцелуй, но столько раз,
Сколько дождь стучал для нас…
Здесь угодно, здесь тепло…
Слышишь? дождь стучит в стекло…

Приближается заря,
Угли шепчутся, горя,
Вот вдали пропел петух,
И камин, дрожа, потух…

«Ну, прощай, пора домой,
Скоро утро, милый мой»…
И она ушла, ушла…
Дождь струится вдоль стекла,
Месяц смотрится в окно
И опять темно… темно…

Отчего, когда ночью иду
Я пустынною улицей длинной
То тебя в полусонном бреду
Я на улице вижу пустынной?

Отчего, когда гаснет камин
И часы отзвучат, замирая, —
В темноте я останусь один
О тебе, о тебе вспоминая.

Отчего при тебе я дрожу?
Отчего без тебя я страдаю?
И ни слова тебе не скажу,
Хотя многое, многое знаю…
Весна 1905. СПб.

Я не могу понять любви, где нет страданья,
Я не могу понять блаженства без преград,
Но наслаждаться лишь запретом обладанья,
Шептать влюбленные и нежные названья
Я счастлив и я рад!

Я счастлив и я рад, когда она ласкаясь
Целуя, шепчет мне: «Меня не погуби!»
И мы тогда вдвоем, друг другом наслаждаясь
Дрожим и говорим, от страсти задыхаясь:
Люби и мучай, — мучай и люби!
18 сентября 1905. СПб.

Я люблю под стук часов,
В темной комнате мечтая,
Слушать шепот голосов
От волненья замирая.
Думать долго в темноте
О далеких, милых лицах,
Закрепленных в красоте
На желтеющих страницах.
Тех, кого под стук часов
Я узнал из книг старинных.
Шорох тлеющих листов
Вереницей сказок длинных.
И мне снятся в этот миг
Тени тех, кто прежде жили,
Тихий шепот старых книг:
«Позабыли, позабыли…»

Не тоскуй… Забудь про горе.
На земле темно.
В отдаленье небо с морем
Слилося в одно.

Жизнь вздохнет предсмертным стоном,
В куреве кадил
И умрет с церковным звоном
В тишине могил.

Спи!.. С молитвою протяжной
Полно горевать!
Под землей, сырой и влажной,
Легче будет спать!

Люди грустные, поверьте,
Смерть… не злой палач…
Не тоскуй… Не бойся смерти…
Не грусти, не плачь!…
5 декабря 1904