(1876-1943)

…Я вижу только сон о сне…

В. Меркурьева

Родилась во Владикавказе в семье землемера. В 1895 г. окончила Владикавказскую женскую гимназию.
Проблемы со здоровьем (глухота, сердечные приступы, нервные расстройства) вынуждали Меркурьеву жить во Владикавказе. Изредка она наезжала в Москву.
Первые сохранившиеся стихи Меркурьевой относятся к 1890 г.
С 1912 по 1917 г. являлась автором журнала «Вестник теософии».
В 1914 г., после перерыва, поэтесса снова начинает писать стихи. В марте 1917 г., похоронив мать, переезжает в Москву и осенью показывает свои стихи Вяч. Иванову. По его рекомендации в альманахе «Весенний салон поэтов» печатается подборка стихов Меркурьевой «Души неживых вещей».
В Москве поэтесса была знакома с О. Мандельштамом, И. Эренбургом, Г. Чулковым, М. Цветаевой, Н. Бердяевым, О. Гершензоном.
Вяч. Иванов находил в Меркурьевой сходство с А. Ахматовой, сама же Меркурьева, преклоняясь перед Ахматовой, считала более близкой себе Цветаеву.
В 1920-1932 гг. вновь жила во Владикавказе, где в 1926 г. в альманахе «Золотая зурна» вышла ее подборка из 11 стихотворений.
В 1932 г. возвратилась в Москву, жила очень бедно. В 1937 г. вышла ее книга переводов стихов П. Шелли. Был написан второй сборник стихов «Дикий колос», оставшийся неизданным.
Умерла 20 марта 1943 г. в эвакуации в Ташкенте.

Некогда подумать о себе,
О любви, никем не разделенной.
Вся-то жизнь — забота о судьбе,
О судьбе чужой, непобежденной.

Весь-то день — уборка и плита,
Да еще аптекарские склянки.
Вся-то ночь — небесная мечта,
Бред Кассандры — или самозванки?

Долго, долго не ложится тень.
Утро настает незванно рано.
Но и днем сквозь усталь, пыль и лень
Слышны ей — лесные флейты Пана.
4 мая 1916

Трамваев грохот и скрежет,
Горячий мягкий асфальт.
Навязчиво ухо режет
Газетчика звонкий альт.

От двери к двери — любезный,
Вполне корректный отказ.
— Мы можем быть вам полезны,
Но — кто-нибудь знает вас? —

Меня не знает никто там.
О, сердце людей — базальт.
И дальше, к новым воротам,
И снова трамвай, асфальт.

Но этот жестокий город
Такой красивый и свой,
Что каждый мне камень дорог
В пыли его мостовой.

С Моста — Далекого Вида
Легла золотая мгла.
И тонет в реке обида,
Уходит боль в купола.

Кто любит, тот не осудит,
Кремнистый не бросит путь.
Мой город милостив будет
К другому кому-нибудь.
28 мая 1917

Да, нам любовь цвела и пела
На вольной воле Блока рифм.
Искали мы с Андреем Белым
Мудреной рифмы логарифм.

Мы за Ахматовой метались
От душной страсти без ума,
Для Кузмина мы наряжались
И в маркизет и в гро-дама.

Мы отдыхали на Бальмонте —
Лесной поляне трав и мха,
И нами в Брюсове-архонте
Не узнан каторжник стиха.

Нас Вячеслав Великолепный
И причащал и посвящал,
Для нас он мир в эдем вертепный —
В обоих смыслах — обращал.

Где изнывала, токи крови
Лия, стенающая тварь,
Он воздвигал и славословил
Свой торжествующий алтарь.

Кровь Сатаны храня в Граале,
Христа в Диониса рядил,
И там, где, корчась, умирали,
Благословлял — и уходил.
11 января 1918

Полуседая и полуслепая,
Полунемая и полуглухая,
Вид — полоумной или полусонной,
Не говорит — мурлычет монотонно,
Но — улыбается, в елее тая.

Свой бубен переладив на псалмодий,
Она пешком на богомолье ходит
И Зубовскую пустынь посещает,
Но если церковь цирком называет,
То это бес ее на грех наводит.

Кто от нее ль изыдет, к ней ли внидет, —
Всех недослышит или недовидит,
Но — рада всякой одури и дури, —
Она со всеми благолепно курит
Но почему-то — ладан ненавидит.

Ей весело цензуры сбросить пояс,
Ей — вольного стиха по санкам полоз
Она легко рифмует плюс и полюс,
Но — все ее не, нет, и без, и полу —
Ненужная бесплодная бесполость.
18 июня 1918

Без лета были две зимы,
Две мглы, две темноты.
Два года каторжной тюрьмы,
Два года рабской немоты

Я вынесла. А ты?

Я не сдаюсь. Смеюсь, шучу
В когтях у нищеты,
Пишу стихи, всего хочу,
Как хлеба — красоты.

Я не грущу. А ты?

В двухлетней пляске двух теней
Обмана и Тщеты
Я вижу только сон о сне
Последней пустоты.

И я — свой сон — как ты.
1920