ИВАН АЛЕКСАНДРОВИЧ АКСЕНОВ (1884-1935)

Иван Аксенов родился в Путивле в дворянской семье. Окончил кадетский корпус в Киеве, затем в 1905 г. Николаевское военно-инженерное училище в Москве.
В 1906-1908 гг. служил в инженерных войсках в Киеве. В 1908 г. после бунта саперного батальона, который он поддержал, Аксенов был судим, месяц провел в тюрьме, а затем отправлен служить в Сибирь. Через два года его перевели обратно в Киев.
За время ссылки Аксенов успел сформироваться как литератор, начал публиковать стихи и рецензии.
25 апреля 1910 г. Аксенов был шафером на свадьбе Анны Горенко и Николая Гумилева.
Уже в киевский период Аксенов зарекомендовал себя не только как поэт, но и как художественный критик. В 1912 г., во время посмертной выставки М. Врубеля, в «Киевской неделе» он опубликовал статью «Врубель, Врубель и без конца Врубель».
С начала 1910-х гг. Аксенов пропагандирует новейшую живопись, выступая в печати и с публичными докладами в поддержку современных живописных течений.
Накануне войны он побывал в Париже, где познакомился с Пикассо. Впоследствии Аксенов написал о нем книгу «Пикассо и окрестности» (М., Центрифуга, 1917).
Находясь во время войны в действующей армии, Аксенов не оставлял литературной деятельности. В этот период им были написаны стихи, вошедшие в сборник «Неуважительные основания» (М., Центрифуга, 1916), пьеса «Коринфяне» (1918), книга «Елизаветинцы» (1918) с переводами пьес английских драматургов XVII в. Форда, Вебстера и Тернера. Он принимал активное участие в деятельности «Центрифуги» (на средства Аксенова в 1917 г. в этом издательстве была выпущена книга Б. Пастернака «Поверх барьеров»).
Летом 1917 г. капитан Аксенов, служивший в инженерных войсках на румынском фронте, был избран в Совет солдатских и офицерских депутатов. Осенью того же года его арестовали румынские власти и четыре месяца он провел в тюрьме. В начале 1918 г. Аксенов был обменен на румынских генералов и вернулся в Москву, где затем был назначен председателем комиссии по борьбе с дезертирством.
В последующие два года Аксенов совмещает литературную деятельность с участием в боях за Красную Армию.
В 1920 г. он поселяется в Москве. Там в издательстве «Центрифуга» выходит его сборник стихов «Серенада». Аксенов принимает участие в различных публичных диспутах и вечерах, где его соратниками, а иногда и оппонентами, являются В. Маяковский, А. Крученых, В. Каменский, В. Шершеневич, С. Есенин.
С 1922 г. Аксенов возглавил Союз поэтов. Также в это время он занялся театральной деятельностью — сотрудничал с В. Мейерхольдом, являлся ректором Государственных высших театральных мастерских (ГВЫТМ), вел курс «Английский театр» — став теоретиком новых конструктивистских тенденций в театре. В средине 1920-х гг. Аксенов примыкал к конструктивистам, с которыми порвал в 1929 г.
Продолжал Аксенов работать над исследованиями английского театра, написав сборник статей по Шекспиру (1930), переводя пьесы английских авторов.
Умер в Москве 3 сентября 1935 г.

СТИХИ

В Женеву малоезжий путь
Светлей пути в Дамаск
Его огней не отпугнут
Многолеорду каск
Мне, будто, восемнадцать лет,
Меня не проведут:
Я вижу полосатый плед
и надоконный прут,
Через пятьдесят пять минут,
Не изменяя курс,
Пересекать не преминут
Нагорный город Курск.
Но (не определю) разъезд
Или, размыв пути,
На выключанье ранних звезд
Настаивал идти.
…Припомню паровик,
Пожалуй потому,
Что с этого в любви привык
Не верить ничему.
Всеосиянный луч косой
Застраховал меня
Неслышней поступи босой
Прозрачнее огня.
12 августа 1915 года
на Буге, ночью, когда
было страшно

Я не забуду этой высоты
Жестокого железа треугольник,
Покрывший труб ея поклонник.
И как же мне не прославлять ее
Над корешком разбитого романа,
Когда находит на копье копье,
А циферблата чуть белеет рана
И время в непрощающих путях
Неуклоняемым дыханьем дует
На пряжу трех присноблаженных прях
И неопровержимо повествует
Вся эта даль еще святей о злом,
Какое мог когда-нибудь представить.
Еще немей, чем ни одним веслом
Не взмыленная мельничная заводь,
Где тайно тают белые цветы
Над пурпурной изнанкой ровных листьев,
Где распускаются души бинты
И ни один не раздается выстрел.

По несмятой скатерти
Раскатывались
Мятные ликеры месяца;
Было так сладко, что хотелось повеситься.
Разверчивая путь коленчатый,
Дважды или вшестеро
(Ad libitum)* перекрещивала
Лыжи
Разговор искренно-лживый —
От роду ему лет восемь с перерывами…
Вашими молитвами!
От прошлой истерики стеклярус льдинок
Схоронил временно жестянки сардинок
И прочие памятники летние,
Вот отчего перевелись лешие.
Слева — пня тень,
Справа — трещит наст,
Слева — сейчас мель.
Счастье?
Переменим координаты:
Уходи ухабами, сухняк зубчатый.
Не надо бы радоваться
Подобранной раковине
Подобные шалости
Кому диковина;
Да и бросаться оттуда мокрым нечего —
Не остановить ума человеческого —
И мост отупел,
И товар убрел,
И остановил
Город нагорный сорных миганий улей
«Пищит ребеночек:
Косточки хрустят.»
Можно и поговорить
Во всю однолета прыть
В воздухе пяти вечера мая…
Только даром почему столько добра пропадает? —
Ежедневно включают на куполе непонятные рекламы,
Не глядят на них ни мужья, ни их дамы,
Ни обоюдные их поклонники
Воробьи окончательно занялись колокольнями,
А энтропия-то**, можно сказать, возрастает.
К чему такая трата мира?
Я ведь не скаред
Но всему есть мера —
Есть она и нашему терпению:
Это ведь не проволочное терние —
То по всем садам
(Виноват Адам)
Произрастает
В изобилии…
Косая птиц стая
Как шприц прямая
Через верхнюю яму.
Не довольно ли одной рекламы —
. . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . . .—
Ведь мог бы открыть со своей высоты,
Отчего это собственно
Фоксам рубят хвосты,
А у нас курносится прошлое?
И только антракты полночные
Смолоду маки балкончатые…
И паки и паки***
Нотные следы
Уводи…
Ешьте меня — собаки.
1916

* — Как угодно, на выбор (лат.).
** — мера внутренней неупорядоченности системы; возрастание энтропии характеризует необратимость процесса.
*** — опять, еще